Этого человека любили все: министры и домохозяйки, работяги и академики, взрослые и дети.
Любили и думали, что в жизни Олег Николаевич Ефремов такой же, как в кино.Спокойный, внимательный и удивительно простой человек.
Женщины мечтали встретить такого мужчину, как он - обаятельного, надежного.
Мужчины хотели иметь такого друга, который всегда поймет и поддержит.
Дети его просто обожали, немного смешного и очень доброго.
И никто не знал, что быть рядом с Ефремовым - это не только великое счастье, но и великая мука.Киногерои Ефремова не просто притягивали.
За несколько минут экранного времени они становились задушевными друзьями самых разных людей.
Всенародную популярность ему принесла роль до абсурдности честного следователя Подберезовика в фильме Эльдара Рязанова Берегись автомобиля 1966 года.
Хотел играть Деточкина, но художник картины Борис Немечек заявил: Ребят, ну это волк в овечьей шкуре.
И тогда Рязанов поехал к Ефремову и уговорил его сыграть следователя.А за десять лет до этого, в 1956 году, спектаклем Вечно живые Олег Ефремов открыл собственный театр-студию Современник.
Это в 28 лет! Спектакли Современника буквально взорвали театральную Москву.
Смелые, реалистичные, они будоражили умы столичной интеллигенции.Ефремов настойчиво шел к своей цели.
Над ним смеялись, его не очень понимали даже самые близкие люди.
Говорили, что он сошел с ума, занимая в спектаклях мальчиков и девочек, которых никто не знает.
Говорили, что без известных актеров у него ничего не получится.
Говорили, говорили, говорили… Но он никогда не обращал внимания на эти разговоры, он делал дело.
Он шел только вперед, увлекая за собой единомышленников - Галину Волчек, Игоря Квашу, Олега Табакова, Лилию Толмачеву.
Всех.Он дышал полной грудью, легко и свободно, и думал, что так будет всегда.
Актеры Современника верили Ефремову, как отцу родному.
Жили одной семьей, спали на одной кровати.
Обсуждалось все - от личной жизни до зарплаты каждого.
Ефремов считал, что даже и жениться нужно в своем коллективе.
Появившиеся дети иногда спали прямо в театре на диванах.
В выходные дни устраивали вечера.
К ним в гости считали за честь прийти Эренбург и Евтушенко, Окуджава и Солженицын.
Сам Ефремов обитал в театре 24 часа в сутки.В его увлеченности было что-то детское, что-то пионерско-комсомольское, романтики того времени.
Но не все было просто в Современнике в те годы.
В стране политическая оттепель, а спектакли все равно сдавались с трудом.
Олегу Николаевичу было трудно.
Он задыхался от недоверия и непонимания.
Но улыбался и шутил наперекор всему.
В Современнике 60-х любимой присказкой стали слова из песенки доктора Айболита, которого сыграл Ефремов в детском фильме: Это даже хорошо, что пока нам плохо.
Фанатизм Ефремова не знал границ.
Первые годы он даже запрещал актерам сниматься в кино, считая, что работа на стороне может нанести вред общему делу.Как получилось, что Олег Николаевич, призывая нас своими спектаклями, своими фильмами любить ближнего, сам не смог дать достаточно любви своим близким? Семейные страсти отвлекали от театра, мешали его свободному движению и его легкости.
В браке ему было тесно, он задыхался, не понимая, зачем все эти сложности, быт, отношения.
Он был влюбчив, но главной любовью Ефремова был его величество театр.
А женщина… Женщины пытались его понять, принять и простить.Первый раз Олег Николаевич женился достаточно рано на студентке третьего курса студии МХАТ Лилии Толмачевой.
Прожили они совсем недолго, у обоих любовь к свободе оказалась сильнее брачных уз.
А еще Лилия понимала его одержимость театром, она сама была такой.
Расстались они абсолютно без обид и остались на всю жизнь друзьями.
И когда Ефремов создавал Современник, он, не задумываясь, позвал бывшую жену в союзники.
И Толмачева пошла за ним.Со второй женой, драматургом Ириной Мазурук, Олег Николаевич прожил три года, не расписываясь.
Идея знакомства этих двух абсолютно разных людей принадлежала Галине Волчек.
Ей казалось, что такие штучные люди, сойдясь вместе, должны высечь искру.
Но Ирине хотелось внимания, а он все время пропадал в театре.
Им не о чем было говорить, их ничего не объединяло.Самым долгим для Олега Николаевича стал союз с замечательной актрисой, обаятельнейшей женщиной Аллой Покровской.
Познакомились они очень давно, еще в Центральном детском театре, где когда-то служил Ефремов.
Ей было 12, ему - 22.
Она играла Снегурочку, и он носил ее во время репетиции на руках.
Уже потом, работая в Современнике, они стали мужем и женой и родителями Миши Ефремова.Ефремов и Покровская прожили вместе 16 лет.
Семья получилась типичная для актерской среды, основное время все проводили в театре.
Олег Николаевич по-прежнему не вникал в бытовые проблемы.
Алла Покровская оказалась единственной женщиной, которая сумела принять Ефремова таким, каким он был, не стремясь его переделать.
Лишь однажды она попросила Олега погулять с маленьким Мишей.
Он пошел, но вскоре вернулся чрезвычайно озабоченный и сказал абсолютно безо всякого юмора: Ужас состоит в том, что или театр, или гулять с Мишей.
Я не смогу разделиться.
Алла ответила: Ну конечно, театр.
И пошла гулять сама.
Она старалась не отвлекать мужа от дела всей его жизни - от театра.
Этот брак закончился так же, как и предыдущие.
Но спустя много лет Алла Борисовна все-таки сумела понять и простить и это.Многие сейчас говорят: он принес семью в жертву театру.
Но правда в том, что сам Ефремов не считал, что чем-то жертвует.
Он так жил и по-другому не мог: или семья, или театр.
Кто-то говорил о нем - фанатик, кто-то - подвижник.МХАТ Олегу Николаевичу предложили возглавить в 1970 году.
Великий театр того времени пребывал в глубоком застое.
Когда Ефремов позвал актеров Современника пойти в МХАТ вместе с ним, большинство отказалось.
Ефремов не ожидал, что его друзья, его коллеги, по сути, его семья не поймут его идеи.
И это люди, в которых была вложена вся душа, отданы все силы! Как они могут его не поддержать? У Ефремова темнело в глазах, не хватало воздуха: как жить дальше? И у тех, кто остался, состояние было не лучше, ведь их оставил самый родной человек.Зачем ему нужен был МХАТ? Доказать, что может все? Хотел пойти главным режиссером туда, куда его не взяли молодым артистом? Тогда, в 1949 году, это был сильнейший удар по самолюбию, по вере в себя.
И Ефремов дал себе зарок: он будет в МХАТе, несмотря ни на что.Ефремов ушел из Современника практически один и начал перестройку МХАТа.
Искал единомышленников.
Ему хотелось такой же семьи, как в Современнике.
В труппе МХАТа служили почти 200 человек, большинство из которых годами сидело без ролей.
Олег Николаевич предложил создать два театральных коллектива.
Разразился грандиозный скандал.Большинство артистов остались с Ефремовым, другую же часть труппы после долгих разбирательств возглавила Татьяна Доронина.
А ведь 20 лет назад Ефремова и Доронину считали чуть ли не идеальной парой: так достоверно они сыграли пронзительную историю несостоявшейся любви в фильме Три тополя на Плющихе.
В их героях советский зритель узнавал себя, свои внутренние терзания и невозможность искренне любить.
Теперь жизнь заставила их играть драму о несостоявшемся творческом союзе.
Иллюзия разрушилась.На Пасху, которая в 2000 году пришлась на середину апреля, Олег Николаевич неожиданно собрал у себя детей и внуков.
Тогда, меньше чем за месяц до кончины, он вдруг захотел увидеть всех.
Может быть, чувствовал, что эта встреча последняя?..К сожалению, ему всегда не хватало времени.
Но Ефремов все-таки старался хоть что-нибудь для них придумать.
Например, в Москве многие годы слишком занятого и увлеченного отца заменял сыну маленький гном.
Он жил в соседней комнате и иногда писал Мише письма.
Спустя годы обман, естественно, раскрылся.
Именно так Олег Николаевич пытался компенсировать недостаток своего внимания к сыну.Еще однажды Ефремов согласился сняться в эпизоде в фильме Когда я стану великаном.
И лишь потому, что в главной роли был занят его сын Миша.
Съемки проходили в Ялте.
Именно там, на берегу Черного моря, отец и сын наконец оказались вместе.
Могли просто поговорить или просто пройтись по набережной, но вместе.
А став дедушкой, Ефремов старался уделять внимание и внукам.Но все же театр отнимал все - эмоции, силы, здоровье.
Наверное, нам трудно понять людей такого масштаба, как Ефремов.
Мы считаем их жесткими, порой жестокими по отношению к близким.
А может быть, это мы сами жестоки по отношению к ним.
Мы и так наказываем их своим непониманием и неспособностью ценить счастье просто быть рядом.Раньше его дети обижались.
Но если дочь Анастасия еще пыталась найти подход к отцу, то с выросшим сыном Михаилом отношения были достаточно сложными.
Сын не понимал отца, его фанатичной преданности делу.
И только со временем ему стало ясно, что отец мог быть либо отцом и дедушкой, либо великим театральным деятелем.
Другого не дано.
Он предпочитал наблюдать за жизнью своей большой, но разрозненной семьи немножко со стороны.
Жили всегда раздельно, вместе бывали только летом на даче.Только очень близкому другу, драматургу Михаилу Рощину, удалось однажды нарушить привычный уклад жизни Олега Николаевича и вырвать его из стен театра.
Он уговорил Ефремова на целый месяц отправиться в экстремальное путешествие на строящийся БАМ.
Просто так, развеяться, получить новые впечатления, увидеть, наконец, реальную жизнь как она есть.
Пожалуй, за всю жизнь это был единственный месяц, когда Ефремов вне стен театра не задыхался от его отсутствия, ему было интересно.
Рамки театральной сцены вдруг раздвинулись, и на подмостки вышла настоящая жизнь.
Ефремов выступал перед офицерами, летал на вертолете…В юности на очередном медосмотре врачи сказали Ефремову, что у него сердце марафонца.
Но вместо беговой дорожки он выбрал трассу под названием театр, посвятив ему все свое время и силы.
Ефремова пытались остановить, но он все время рвался вперед.
Он задыхался от ненужных отношений, от духоты кабинетов чиновников, от непонимания близких.У него было мощное сердце, но ему всегда не хватало воздуха.
Ефремов страдал хроническим бронхитом, со временем развилась эмфизема легких.
Он был вынужден носить дыхательный аппарат по 15 часов в сутки.
Но даже в таком состоянии Ефремов продолжал работать по 24 часа.
Писал, репетировал, обдумывал новый спектакль, занимался со студентами.Ефремов не боялся смерти, он сравнивал ее с операцией, которую делают под общим наркозом.
Не давало покоя другое: слишком мало времени оставалось на все - на жизнь, на творчество.
Все чаще он оглядывался на прожитые годы, пытаясь подвести итоги.Его пробовали лечить, заставили ехать в санаторий.
После санатория Ефремова пытались лечить во Франции.
В Москве же, напрочь забыв рекомендации врачей, Ефремов с головой окунулся в репетиции Сирано де Бержерака в МХАТе.
Он пытался работать в том же ритме, которого придерживался всю жизнь.
Но обстановка в театре все равно была очень тяжелой - казалось, все с трудом дышали вместе с ним.Никто из окружения Олега Николаевича не ожидал, что он уйдет так скоро.
Буквально накануне трагического дня почти вся труппа МХАТа разъехалась на гастроли.
Часть выступала в Турции на фестивале, а остальные и вовсе давали спектакли на очень далеком острове Тайвань.
Перед отъездом многие заходили к Ефремову, но не проститься, а обсудить планы на будущее.
А он, словно предчувствуя свой уход, каждому давал, как оказалось, последние напутствия.Вообще последние дни Ефремова - череда встреч, но на самом деле как будто череда прощаний.
Он навестил своего давнего друга Михаила Рощина, съездил в Мелихово, где его студенты давали спектакль.
Это звучит невероятно: за четыре дня до своей смерти Ефремов, как говорят его последние ученики, зарядил их эмоционально, поддержал.К его уходу никто не был готов - ни дети, ни труппа.
Актерам позвонили в Турцию и на Тайвань.
Артисты умоляли дождаться их возвращения, они не могли не проститься со своим режиссером, наставником, человеком, который был для них действительно всем.
Восемь дней Настя и Миша Ефремовы сидели в квартире отца и ждали, когда вернутся с гастролей актеры МХАТа.
На девятый день они хоронили отца вместе с теми, кто стал для него истинной семьей.Олег Николаевич не мог жить без театра, как не могут жить без воздуха.
А театр, как языческий бог, требовал новых и новых жертв.
Ефремов отдал ему все: дружбу, любовь и, наконец, жизнь.
Незадолго до смерти он все время спрашивал, как будут проходить его похороны, какая будет погода, кто придет, что скажет.
Пришли все.
Пришли и простили все.
И поняли все.
Поняли, что таких людей нельзя мерить обычной меркой.Ефремов положил всю свою жизнь на алтарь театра.
На похоронах все получилось так, как он хотел.
Это был, если можно так сказать, последний спектакль великого режиссера.
Он так и останется в нашей памяти где-то между прости и прощай.
Олег Николаевич Ефремов.
